Абхазия
Австралия
Австрия
Азербайджан
Алжир
Ангола
Андорра
Аргентина
Армения
Беларусь
Бельгия
Бенин
Болгария
Боливия
Бразилия
Ватикан
Великобритания
Венгрия
Венесуэла
Вьетнам
Габон
Гана
Германия
Гонконг
Греция
Грузия
Дания
Доминика
Доминикана
Египет
Замбия
Зимбабве
Израиль
Индия
Индонезия
Иордания
Ирландия
Исландия
Испания
Италия
Кабо-Верде
Казахстан
Камбоджа
Камерун
Канада
Кения
Кипр
Китай
Кот-д'Ивуар
Куба
Латвия
Литва
Люксембург
Мадагаскар
Малави
Малайзия
Мали
Мальдивы
Мальта
Марокко
Мексика
Монако
Намибия
Нидерланды
Норвегия
ОАЭ
Польша
Португалия
Россия
Сан-Марино
Сенегал
Сингапур
Словения
США
Таиланд
Танзания
Тунис
Турция
Украина
Филиппины
Финляндия
Франция
Хорватия
Черногория
Чехия
Швейцария
Швеция
Шри-Ланка
Эстония
Эфиопия
ЮАР
Южная Корея
Япония
Там вдали за рекой
Над Вильнюсом висела радуга, уходящая двойным переливающимся хвостом за гору Трех Крестов. Я любовалась видом с вершины башни Гедиминаса и размышляла о том, стоит ли выпить кофе на улице Пилес или погодить до Ужуписа — неповторимого и манящего квартала, куда стремятся все свободные душой художники.
Улица Пилес, ведущая от площади Гедиминаса к церкви Св. Параскевы, считается самой старой улицей города. Я влилась в людской ручеек, ограниченный невысокими берегами (по нечетной стороне — кофейни, по четной — старинные дома, каждый со своей историей), и стала рассматривать встречных прохожих: девочек в черных коротких юбках, чинных джентльменов в костюмах-тройках, жизнерадостных велосипедистов — места здесь хватало всем, включая туристов. Была даже дама в коричневой шляпе с колокольчиками — представитель той почтенной уличной братии, без которой не обходится ни одна порядочная достопримечательность. Поход в Ужупис не имеет ничего общего с обычной прогулкой. Это полет души, таинство, основной декорацией к которому служат старинные храмы по пути. Я свернула на улицу Бернардинцев, чтобы взглянуть на костел Св. Анны, шедевр «пламенеющей» готики, построенный из темно-красного кирпича, словно прошедшего через пламя, и соседний с ним костел бернардинцев. Последнему, c его одиннадцатью деревянными алтарями XVIII века, пламенеющий сосед вроде бы не с руки, но вместе эти храмы составляют потрясающий ансамбль. У входа в костел я бесстрашно поставила свечку к ногам симпатичного мраморного бернардинца. У этой статуэтки, в отличие от ее суетящихся рядом братьев из плоти и крови, голова не была скрыта капюшоном, и каждый мог рассмотреть стрижку «под горшок». Схожая прическа украшала и голову каменного Адама Мицкевича, установленного в двух шагах от костелов. Уважительное отношение к поэту бытовало в Вильнюсе не всегда. В первой половине XIX века за членство в тайном обществе филоматов, которые начинали свою деятельность с дискуссий о прочитанных книгах, а закончили, как водится, политикой, Мицкевич был посажен в тюрьму, располагавшуюся в базилианском монастыре в нескольких кварталах отсюда. Сейчас в этой части монастыря расположена гостиница. Чтобы взглянуть на место заточения поэта, пришлось порядком отклониться от маршрута. Но за оказанное почтение местной знаменитости я была вознаграждена: во дворе монастыря стоит самый заброшенный и одновременно самый впечатляющий храм старого Вильнюса — костел Св. Троицы. Внутри рассеянный свет падает на короб, в лучшие времена служивший вместилищем вертепу и чью крышу до сих пор украшает целых четыре звезды, на развешанные по стенам карандашные рисунки и акварели, на икону, гласящую: «Да вси едино будут», на осыпающуюся штукатурку и леса с одиноким рабочим, усилия которого слишком несопоставимы с масштабами необходимой отделки. Про Иосифа Бродского, не раз приезжавшего в Литву, говорили, что он лучше других сумел понять и услышать литовское безмолвие. В этом костеле понимаешь, насколько красноречива может быть тишина; становится очевидно, что святость берется не от убранства. Когда-то на месте костела была деревянная церковь, которую заложила в память трех первых мучеников Литвы жена великого князя литовского Ольгерда Ульяна Тверская. Виленских мучеников звали Иоанн, Евстафий и Антоний. Их лики можно рассмотреть на фасаде возле главного входа, а мощи хранятся в православной церкви Св. Духа, через дорогу. К слову, православных церквей в Вильнюсе не так уж мало и опознать их можно даже не столько по архитектуре (та же церковь Св. Духа построена в стиле барокко), сколько по атмосфере — она тяготеет в сторону строгости. Впрочем, на то, чтобы полюбоваться на все вильнюсские храмы, одной прогулки не хватит: только Кафедральный собор свв. Станислава и Владислава можно осматривать целый день. За свою долгую жизнь он успел побывать готическим, ренессансным, барочным — и в итоге дело кончилось классицизмом. Для того чтобы опознать этот архитектурный стиль, не надо быть знатоком, его выдают шесть колонн главного фасада, отсылающие к античной эстетике. Храм монументален — одиннадцать часовен, подземелья с самой древней в Литве фреской Распятия (конец XIV – начало XV века), скульптуры, картины, мемориальные доски и знаменитый образ св. Казимира с третьей рукой, запечатленной со всей четкостью. По легенде, когда художник создавал этот образ, рука трижды выступала из-под краски — и в конце концов мастер счел это знаком и решил оставить десницу там, где ей угодно было нарисоваться. Трехрукий образ святого в серебряном окладе висит в одноименной часовне. Но изучить все богатства собора не было времени: меня ждал Ужупис — место, где я иррационально чувствую себя своей.
Природа этого феномена трудно-объяснима. Обособленная территория, внутригородской анклав не новость для Европы — аналогичным образом устроена, скажем, Кристиания в Копенгагене. Однако у попавших в Кристианию не возникает желания навсегда в ней остаться, ассимилировавшись с местным населением, — да, интересно, да, сумасшедшие граффити, но нет ощущения полета и беззаботности.
Ужупис, напротив, весь из этой беззаботности соткан. Он как будто родом из детства. Эта смешная и гордая республика, чья независимость была провозглашена в 1997 году, придумана именно так, как это сделали бы дети. Или для них — остроумные и веселые взрослые. Если храм — то маленький (костел св. Варфоломея, самый маленький в Вильнюсе). Если еда – то пицца и мороженое. Если памятник — то сказочной Русалочке, чьи чары, говорят, заставляют возвращаться в Ужупис еще и еще. Наконец, кладбище – настоящее, бернардинское, заслуженное, где покоятся профессора, ученые, художники. Знатоки детских душ подтвердят, что без него картина мира была бы неполной. Миновав церковь Пречистой Богородицы, где похоронена Ульяна Тверская, я устремилась к мосту, перекинутому между детством и взрослой жизнью. Мост дрожал под тяжестью проезжавших машин и немного позвякивал — замками, что вешают на него молодожены. Начинало темнеть, в кафе на набережной зажигались огни, безмятежный день сменялся вечером, полным домашнего уюта, и немного прислушавшись, легко было различить среди автомобильного гула звук ангельской трубы.
Тут я и в самом деле прислушалась — совсем рядом вживую играли And the beat goes on. Оказалось, что это вечеринка в Инкубаторе искусства, местной общине художников, по случаю открытия выставки — или закрытия хеппенинга, что суть одно, поскольку подобных событий здесь происходит одновременно миллион. В такт музыке на белый экран транслировалось видео, почти не различимое с того места, где стояла я. Меж тем уходить совершенно не хотелось. Да и некуда было идти — в Вильнюсе все мои дороги вели сюда, в Ужупис. Один из самых древних районов города, отчерченный от него рекой Вильней, Ужупис, иначе Заречье, не всегда был богемным и дорогим. Когда-то здесь обитали ремесленники, а в советские времена он и вовсе пришел в запустение. Спасли район художники, начавшие селиться в дешевых домах Заречья поблизости от художественной академии. Постепенно Ужупис окреп, обзавелся гимном, конституцией, президентом, а потом и крыльями: бронзовый ангел работы Ромаса Вильчяускаса появился на площади в 2002 году и сразу стал символом республики.
О чем же хочет протрубить на весь мир его труба? Ничего такого, простые истины: что еда должна быть вкусной, вещи — изящными, а правила жизни — шутливыми и точными, как ужуписские, начертанные на стене в начале улицы Паупе. «Человек имеет право не быть великим и известным. Человек имеет право любить. Человек имеет право не быть любимым, но необязательно. Кошка не должна любить своего хозяина, но в трудное время обязана ему помогать». Да вси едино будут.
Автор статьи: Полина Сурнина
22 октября 2012